Кошка с Собакой

Соль кончилась. Всегда была, а тут «на тебе».
- Я без соли жрать не могу - сказала собака.
- Соль и ниебёт - поддакнула кошка.
Сам я тоже ощутил охуенный недостаток этого минерала в организме, а главное в еде, которую пытался готовить. Раньше за пополнением природных ресурсов следила жена, но уже месяца три, как мы разошлись. Она съебала к молодому и прыщавому студенту заканчивающему последний курс престижного вуза и судя по всему имеющим прекрасное будущее и шанс через пару лет стать менеджером крупного звена. Я сострил, что крупы бывают у лошадей, но жена только самодовольно хмыкнула, после чего получила по еблу, что стало моим разрешением на расторжение брака. Забрала с собой все свои шмотки, диски какого-то Брайана Ферри. Явного гомосека. Знал бы раньше, что она эту хуйню слушает - сжог бы их собственноручно (её и диски). И ушла. А что соль в доме заканчивается - ни хуя не сказала. Я, как натура подверженная лёгким запоям тоже не отследил этот вопрос.

Пока с горя пьянствовал, кое какой хавчик готовили кошка с собакой.
- Теперь сам за своими выблядками убирай! – ещё один из упрёков брошенных мне перед уходом.
Выблядки к стати вели себя достойно, тут она напиздела. Например, она так и не знала, что они по нашему разговаривать умеют. И чистоплотные очень были. Пока я неделю куролесил, даже не напоминали о себе. Куда срать ходили, хуй его знает…

Вообще они у меня самостоятельные, кошка частенько в душе моется, собака та ваще телек фтыкает, в осоновном правда, про Ивана Затевахина, но хоть не МТВ ебучее. Диалоги о рыбалке они вдвоём смотрят. Обсуждают чего-то потом до хрипоты. Любят футбол.

Ну так вот, пока я зажигал коньячные звёзды, они тихо паслись, где то на вольных хлебах. А как у меня отходняки начались, то засуетились, смотрю, кошка мне бульончик несёт, собака за кефиром сбегала. Одно слово достойно себя проявили, не то, что жена бывшая. Вот, какого спрашивается хуя, она сьебалась? Деньги я нормальные зарабатываю, еб её по графику, на маникюры с соляриями всегда реагировал положительно - следи за собой и будешь любима, в затяжное блядство не пускался. Нет же, захотелось ей прыщей молодых подавить. Да и хуй на неё.

Стал я за солью собираться. Оделся. Сказал собаке, чтобы громко телек не врубала и вышел. Утро выдалось морозным. Пожалев, что забыл про шапку (да и про зиму тоже как то забыл), я потрусил к ближайшему магазину. Надо вам сказать, что кассиршей там работает пресимпатичнейшая баба. Лет так за тридцатник, но типаж просто блеск. Я уж давно хотел её на бефстроганоф пригласить, да как-то не срасталось. И вот иду я и твёрдо решаю, что в этот раз заведу знакомство. Купил соль, шампанского пару флаконов, какой-то романтической закуски типа морских ракообразных, ну и просто еды. Подхожу к кассе. Сидит Она. И народу ни кого.
- Доброе утро!
- Здравствуйте.
- Как настроение?
- Как обычно.
- Вы до скольки сегодня работаете?
- До восьми.
- Я могу за вами заехать?
- Зачем?
- С целью пригласить на приятный вечер.
- У меня дела.
- В смысле месячные?
- Мужчина, вам пошутить не скем?
- Какие уж тут шутки, встретил женщину своей мечты, иду ва-банк.
- Вы у меня уже два года коньяк покупаете, и только теперь мечту разглядели?
- Да всё коньяк мешал.
- С чем мешали? – подъёбывает, это хорошо.
- С любовью к вам.
- Что-то долго собирались.
- Запрягаем долго, а едем - ветер в ушах!
- Ну ладно, приходите после восьми –внезапно согласилась она.

Ворвался в квартиру, кричу:
- Генеральная уборка!
Пять часов мы приводили хату в порядок. Собака перемыла всю посуду, кошка бельё перегладила. Я тоже принимал активное участие, главным образом безжалостно уничтожая воспоминания о супруге.
- Ну что, сегодня ебаться будешь? – кошка такие моменты просекает на раз два.
- Планирую, вы только сразу человека не пугайте своими разговорами.
- Чё молчать весь вечер? – собака из кухни кричит.
- Ну хотя бы в начале помолчите, а то опять про рыбную ловлю начнёте пиздеть, и слова не вставить будет.
Приготовил салат оливье. Ракообразных отварил. Посолил всё. Соль то теперь есть, хули.
- Цветы купи, долбаёб – кошка как всегда дело говорит.
Побежал к метро за букетом. Долго выбирал. Хотелось покорить даму. Решил удивить её розами. Когда принёс букет домой, зверьё морды скривило.
- Это чего, типа нестандартный ход? - кошку эту убью когда-нибудь!
- Вам нихуя не нравится я погляжу? – разозлился я не на шутку.
- Купил бы по необычней чего-нибудь.
- Чего?
- Хризантемы или ирисы, баб эти розы уже заебали.
Делать нехуй, побежал опять к метро. На этот раз купил хризантем охуенно яркой расцветки. На контрасте с сугробами смотрелось очень даже ничего. Дома тоже одобрили.
- А чего с розами делать будешь? - собака интересуется с ухмылкой.
- Пойду соседке отдам, у неё вчера юбилей был.
- Толковая мысль! - собака уважительно почесалась за ухом.

Звоню к соседке в дверь.
- Кто там?
- Марина, это я, сосед из двенадцатой.
Открывается дверь, на пороге Марина. Тоже к стати ничего себе баба.
- У тебя праздник был, вот с опозданием, но всё же вручаю букет!
- Ух ты! Спасибо! Проходи.
- Да ну, муж ревновать начнёт.
- Какой муж, я ж два года в разводе!
- Да не, извини, некогда, завтра заскочу.
- Своей скажи, что бы телек не врубала на полную.
- Да мы разошлись.
- Чего это вдруг? Ты же вроде не безобразничал? – и так с прищуром на меня смотрит.
- Другого нашла.
- Ну и дура! А ты точно зайти не хочешь?
Ну хули ей сказать, ясен пень хочу я к ней зайти, да только вот в другой раз придётся.
- В другой раз, извини, ни как сегодня не получается.
- Ну ладно, буду ждать, спасибо ещё раз за цветы.

Так и пошёл я к себе со стоящим хуем. Пока ходил, животные хлеб порезали, колбасу твёрдого копчения, сыр. Открыли банку селёдки и начали вынимать из неё кости. Надо сказать, что лучше кошки кости ни кто не вынимает. Чувствуется знание предмета.
- Лук тогда порежь – собаке говорю.
- Ты время не проеби, уже без пятнадцати- собака напоминает.
Ломанулся в ванную, побрился на скору руку. И в восемь я был готов.


Тётя нервно перетоптывалась недалеко от магазина.
- А я думала, что вы на машине заедете… - разачаровано протянула она, обиженно оттопырив нижнюю губу.
- Да тут до меня не далеко! – главное, чтобы она оглобли не завернула, сила и натиск.
- А я думала, что мы в ресторан поедем…- опять разочарование.
Что ж ты ссука так много думаешь то? Я в свою очередь подумал.
- У меня замечательный ужин приготовлен, я кулинар по призванию – засераю ей мозги как могу, она ни с места.
- Ну не знаю, надо подумать… - пиздец, она похоже мама буратино, деревянная напрочь.
- А чего думать, пошли – я под руку её «цап» и поволок ненавязчиво, она пошла как маринованая минога, как будто мысли, которые она думает, на месте остались, а только ноги пошли.
- А что за ужин? - мысли похоже догнали.
- Так, креветки, ну… салатик, шампанское, селёдочка под водочку…
- Я водку не пью! – нервно она меня перебила как то.
- Беременные? – галантно подшучиваю.
- Почему сразу беременные, просто не пью!
- Есть красное вино, чилийское.
Вот ведь блин какая дура оказалась, не угодишь. Может и зря веду, не обломится мне пиздятинки у такой.

Заходим ко мне. Втречать выходят сначала собака, потом кошка. Появляются с паузой в пару секунд из кухни, потом садятся и смотрят. Гостья, глядя на них, произносит два слова, первое, когда выходит собака:
- Собака…
второе, когда выходит кошка:
- Кошка…
Я смотрю, у кошки язык аж чешется чего–нибудь пиздануть. Молучи, думаю, а то тётю сразу в «карету» загрузим.

Показал где ванная, вернулся к «своим». Кошка ушла в комнату, а собака сидит, меня ждёт.
- Знаешь - тихо мне говорит- она конечно ничего, но с интеллектом проблемы.
- Главное, что-бы дала, остальное в принципе неважно. – высказываю свою мысль я.
- И, помоему, мы с кошкой её тоже не вдохновили.
- Идите смотрите телевизор, и постарайтесь не ляпнуть чего-нибудь.
- Ага, нет ни чего обычнее, чем кошка и собака, которые смотрят телек. – и собака прихохатывая убралась в комнату.
- С кем ты там говоришь? – удивлённый голос из ванной.
- Сам с собой, привычка от армии осталась.
- А где служил?
- РВСН.
- Что это такое?
- Ракетчики…
- Ой как интересно, а говорят там у ракетчиков радиация сплошная?
- Где? Там? – как меня заебали эти вопросы про радиацию.
- В ракетах наверное, да и вокруг ракет.
- Нет там ни чего, и ракет уже нет, одна бутафория.
- Как это нет, а если война?
- С кем?
- С Американцами.
- У них то тоже бутафория, ракеты пластмассовые, а внутри отходы жизнедеятельности.
- А что это такое?
- Это? Говно!
Мысленно я выл. Из комнаты доносилось сдавленое сопение и только тётя хлопала глазами и ничего не понимала.
- Фу, как грубо - сказала она наконец.
Всё таки, когда она за кассой сидела, казалась поостроумнее. Проходим в комнату. Я сажаю гостью на почётное место, сам открываю шампанское. Кошка с собакой как истуканы вперились в телек. По телеку футбол. Я, бля, дурень на автомате как спрошу:
- Кто играет?
- Наши и не наши. – кошка у меня острит будь здоров!
Тётя хуяк и сразу с копыт. Лежит без движения, как Ленин. Ну что, кричу кошке, спасибо бля, поебался от души! Собака ломанулась за наштырём. Орёт из кухни:
- Где эта вонючая бутылочка?
В дверь звонок. Ебать, это ещё кто припёрся?
- Кто там?
- Я - жена ушедьшая.
- Тебе какого хуя надо? Иди к своему хуесосу, Брайана Ферри ему в жопу засунь!
- Я забыла кое-что, хочу забрать, а он к стати рядом стоит, а то я боюсь, что ты меня уничтожишь физически, в состоянии аффекта.
Собака подбежала, шепчет, что-бы я не открывал, а слал её на хуй (вниз по лестнице).
Тётя глаза приоткрывает, ни хуя не понимая крутит головой, одним словым возвращается из комы. Кошка ей протягивает стакан воды:
- выпейте, поможет, бля буду…
Как она заорала! Кошка аж зашипела с испугу, проявила естественную животную реакцию. Кричит мне:
- Она ёбнутая, орёт как телевизор.
- Нехуй языком молоть потому-что! – я пездец какой злой. Кассирша опять отрубилась.
- Что, уже блядей навёл? – жена самодовольно подъёбывает из-за двери. И кто-то вторит ей прыщавым голосом.
Распахиваю дверь, (откуда у меня бутылка шампанского в руках оказалась хуй его знает), и сразу Брайану Ферри бутылкой по голове, так, на всякий случай, чтоб не мешал потом.
Бывшая тоже заорала. Вбегает в комнату:
- Телефон, где телефон, скорую срочно… - визжит.
В коридоре стоит собака, и глядя на неё спокойным голосом просит.
- Не звоните никуда, бутылка всё равно не разбилась, значит соскользнула, а сознание он от страха потерял, потому как молодой ещё. А вы забирайте, что забыли и уёбывайте по хорошему, у нас и без вас полна жопа огурцов.
Та аж засипела, и тоже в отрубон. Из комнаты футбольный комментатор орёт «ГООЛ!!!». Ссука Пошкус забил когда не надо. Слышу, дверь на лестнице открывается, Марина кричит:
- Да убавь ты свой телек, орёт же как подорванный, ещё и дверь расхлебястал!
Вот только её не хватало тут ещё. Кошка с собакой подходят:
- Ты извини, но мы на балкон съёбываем, а то слишком жарко становится, как в мартеновской печи.
- Уёбывайте, сталевары.
Выбегаю на лестницу. Там Марина с интересом разглядывает будущего менеджера крупного звена.
- Этот что-ли?
- Что «этот»?
- Новый избранник.
- Ааа, ага, он, пидарас.
- Живой хоть?
- Сорбака сказала, что ни чего страшного.
- Кто?!
- Тьфу блин, ну одним словом всё нормально, по касательной задел.
- Ну тогда пойду успокою твою…
Марина шагнула в прихожую, я молча ждал реакцию.
- Ни хуя себе…, прямо ледовое побоище! А это то кто?
- Так, знакомая, зашла в гости…
- Дак это же кассирша из нашего магазина, она то тут за каким бесом? «Твоя» её вырубила?
- Да.
- Ты вот что, иди на балкон, перекури, а я тут их приведу в чувство.
Выхожу на балкон, сидят мои красавцы, морды довольные. Я закурил. Через минут десять заходит Марина.
- Всё, все разъехались. Эта, из магазина которая, бегом убежала.
- Спасибо. И , к стати, не хочешь ли шампанского?



10metrov_provoda@udaff.com
— Алексей Свешников , 18.05.2005

Нас носило по степи...


- Слушай Глеб, у нас в театральном кружке парней совсем мало.
А тут спектакль. На тему революции и гражданской войны. Сто лет все-таки. Мэр наш из бывших комуняк, и очень трепетно относится к этой шняге. Сам обещался быть. Помоги, а? В массовке, там матросиком побудешь, ога?

Ога, блядь! Это мой дружок детства, Жека, с которым я по юности панковал мне такое предложение сделал. Мол, грит, ты же всегда когда нас менты принимали, такое представление устраивал, что тебе весь райотдел аплодировал.

Ну тут то Жека подзабыл кой чего. Сначала этот самый состав райотдела мне наваливал хороших бурбулей, а потом уж одаривал аплодисментами. Но то дела старые. Сейчас же я давно остепенился и моих революционных порывов хватает максимум на воспитания кота хорошим пинком, или чтение по пьяни Манифеста дремлющей черепахе, на панцире которой я заебенил граффити «Свобода или смерть!». Черепахе было все равно. Не убегать, ни подыхать она не собиралась, поэтому носила эту надпись как часть интерьерного декора.

Ладно, грю, допустим, я согласен. Все одно в отпуске по случаю запоя, но мне бы сценарий почитать. В роль вжиться. Да хули там вживаться, тарахтит Жека, давай, подгребай к Старому Дому, там наш театр ща базируется. Разберемся.

Старый Дом это место, где мы пацанами играли в рыцарей, чапаева и вызывали дух бабки Костяна. Там были подвалы с кучей дверей и крысы размером с пони. В конце восьмидесятых прожектор перестройки осветил темные углы старого здания и в него набились комерсы всех мастей. В разные периоды времени тут крутили порнуху видеосалощики, шили трусы вьетнамские коммунисты, рвали зубы дантисты, строили «пирамиды» эмэмэмщики и кодировала от запоев баба Лида. Когда в страну вернулся порядок, то этот шалман разогнали, а дом отдали под Дворец Творчества. Там и образовалось, что-то типа театра, который занял подвальное помещение. Мэр города, Николай Петрович Староверов, успешно побывавший в коммунистах, бандитах и либералах, благоволил народному творчеству. От этого самого народа он и получил прозвище - Мэри Поппинс. Ну, Мэри он был по своей мэрской должности, а Поппинсом стал бо за что не возьмется – то жопа. Он лично разрезал ленточку на открытии Театра и толкнул речугу, рассказывая, мол, какое пездецке важное дело этот самый театр для города. Что, мол, теперь все ломанутся в артисты. Что преступность теперь упадет ниже уровня Мертвого моря, а культура подскочит, как давление у гипертоника. И что город не пожалел средств на эту хуйню, потому что хуйня это тока то, что вы видите, а по бумагам тут новое здание с колоннами и атлантами поддерживающими крышу и радующими женское население города своими причиндалами. А разницу, мол, говорит, я успешно инвестировал в строительство больниц, дорог и билеты на сафари в Кению для укрепления международных отношений.

Потом был банкет и знакомством руководства города с актерским составом, после которого пышногрудая и жопотелая прима театра Лора, превратилась в секретаря мэра Ларису Анатольевну. Лариса была актрисой самородком. Она умела говорить голосами мультяшных героев и имитировать оргазм, что и привело ее за стол в здание администрации города. Сидеть, правда, ей за ним приходилось редко. Чаще она на столе лежала, и смотрелась не менее гармонично, чем в роли Дездемоны в постели.

С полгода коллектив театра ставил «Вия» и «Отелло» в одних и тех же декорациях и вот в канун столетия Великого Октября труппа созрела для эпохальной пьесы - «Оптимистическая трагедия». По этому случаю из бюджета плюнули звонкой монетой, и что-то докатилось до цели. Этого «чего-то» хватило на турецкие кожанки, китайские тельняшки и ремонт в приемной городской администрации. На время ремонта вся мебель была вынесена, поэтому Лариса временно осталась не у дел и вернулась на сцену, репетируя роль Комиссара.

Представление прошло на ура. Лора рвала кожанку на груди, и светила нижним бельем, предлагая всем комиссарского тела. Я украшал палубу-сцену собой, простреленным из фанерного нагана и залитым красной гуашью. Зал аплодировал стоя. Кресел не было. Их еще до спектакля унесли за кулисы и расставили вокруг стола накрытого по случаю премьеры, годовщины революции, и желания мэра сблизиться с народом.

Сближались мощно. Николай Петрович доказал что лозунг «Народ и партия - едины» нисколько не устарел и кушал дорогой коньяк с дешевой «бырловкой» в равных пропорциях. Он пел «Эх, яблочко!», натянув на себя белогвардейский мундир поверх тельника из реквизита, танцевал танго и агитировал всех брать власть в свои руки. Лариса пыталась угомонить его словами «Ну зая, тебе ж завтра стыдно будет. А вдруг, журналисты пронюхают, это ж какой роял флеш твоим недоброжелателям». Но «зая» уже распрыгался как Бубка в секторе для прыжков. Лора искала глазами помощи и нашла меня. Ну, епть! Я ж тот еще гасконец. Чего угодно мадам? Вывести цвет нации на воздух? Сейчас устроим. И взяв главу города под белы руки мы пошли тыкаться по темным углам подсобных помещений в поисках выхода. Но куда не сунемся – дверь или закрыта, или ведет в какой-то подвал. Я уже сам захотел побыстрее выйти, ибо приспичило мне поссать не по детски, да и мэр стал чота про воду буровить. Лора, говорю, давай-ка туда. И показываю ей на ржавую калитку без засовов. Вроде там открыто. А то неудобно при даме двум морякам в штаны дудолить. Ну рванули мы к двери и, слава Одину, оказались под сереющим утренним небом. Погнали, говорю Ларисе, к кустам, а то я жутко стесняюсь когда баба в кожаной куртке и деревянным маузером на портупее смотрит как я опорожняю мочевой пузырь. И «зайца» своего своди в заросли. Тут таблички запрещающей выгул животных нет.

И вот только мы отошли метров на пятьдесят от дома, как хуякс! Дома нет. Ну не просто так его не стало, а сначала ебнуло так что уши заложило и сразу ссать перехотелось. Потом нас накрыло теплой волной. А потом я сквозь туман и гулкий шум слышал салюты и вроде как пулеметные очереди с криками «Ура!». Затем провал.

Открыл я глаза от тряски. Лежу на подводе. В жопе солома. Во рту мышиный хвост. Носом уткнулся в сиськи Ларисы. Та тоже глазенками залупала, шепчет, мол, чо за фигня тут, розыгрыш шоле такой и где Коля? Тут чую - по ноге у меня чота потекло. Вон, отвечаю, Коля твой. Писает, господин мэр, мне на ногу лукаво, словно Тузик. Собрался я с силами и погромче так крикнул водиле, мол, шеф, притормози свой гелендваген, нам бы все-таки отлить не помешает, да и начальник наш хреновато себя чувствует. Водички бы ему испить, штаны поменять, да побыстрее в мэрию, а то там поди его уже хватились и всю полицию на уши подняли. Мужик, который подводу вел, сказал «тпрру» и крикнул, мол, батько, очухались, прикажи допытать. Я голову поднял – мать его! Колонна целая из подвод, пеших, конных. Все с винтовками. Одеты - кто во что горазд. Чо, блядь, за шапито к нам пожаловало, думаю. Тут подъехал мужик. Спешился. За ним детина, размером с холодильник. Подходят к нам и по ходу старший, так спрашивает, мол, а кто вы хлопчики и дивчина будете? Револьвер достал и под нос нам по очереди подносит. Мы, говорю, не будем, а есть, рыло ты тупое. Останавливай свой табор и звони по номеру, пусть высылают за нами машину. Ну и номер ему диктую. Лора тоже пищать начала, что если, значит, ее сейчас же не отвезут домой, то она всем морды исцарапает. О, паря, заулыбался тот, вижу, грит, ты вроде как из матросиков и баба у тебя боевая. Говоришь ты только вот кабы по русски, но все одно непонятно. Грамоте видать обученный. А «беляк» ентот каким образом к вам затесался? Или вы его в плен взяли? И револьвером тычет в лицо Николай Петровичу. Ну тот очнулся и давай матом крыть. Мол, сука, я тебя, грит сгною в тюрьме. Как фамилия? Откуда? Должность? Детина молча из-за спины старшего вышел., снял с плеча винтарь и прикладом как перепиздячит главу города. Ну тот сразу и ушел звезды пересчитывать. А старшой с телеги палку еще взял и тыкает в Поппинса, Ты, грит, Назар, не перестарался бы. А то отдаст Богу душу, а вдруг у него какие важные сведения имеются. Тут я возмутился. Мэр хоть и гавно, но это вот - «Наших бьют!», сидит во мне с рождения. Ты оборзел, совсем, ору. Иди ты, на хер, вырожденец ебнутый. И не хуй «пугачом» перед глазами размахивать, После этого из созвездия Гончих Псов примчалась такса и стала ласково тереться о мои ноги. Когда я во второй раз открыл глаза, то увидел, как выглядит дырявая крыша сарая изнутри. Лариска всхлипывала в углу, положив мэрскую голову на колени.

Ладно, думаю, ща Николай Петрович вернется из мира овощей Чипполино в общество высокоинтеллектуальных особей и вы просто охуеете когда узнаете в кого палкой тыкали. Поднялся потихоньку и позырил в щели в стене. Увиденное меня не порадовало. Толпа людей бомжеватого вида бухали мутняк из больших бутылей, стреляли в воздух и орали песни.

Тут я начал потихоньку слетать с катушек от предположений. Смотрю, Петрович, буркалами заморгал, голову поднял и спрашивает голосом лежащей на смертном одре мадам Петуховой, мол, а где это мы, сынок и чо такая за хрень происходит вокруг? И главное – бандиты или федералы? Ну, отвечаю, так-то разницы особо никакой между этими достойными кланами я не вижу, но если вас это успокоит, то по ходу ни те, ни другие. Молод ты еще, Глеб, вздыхает мэр, но скажу тебе, что с бандитами я б еще как-то порешал, а вот с конкурирующей фирмой – вряд ли.

А что, говорю, господин мэр, вы скажете, если нас захватила какая нить секта или еще чего доброго мы совершили скачек во времени? Я, грит Николай Петрович, всегда знал, что алкоголизм дюже вреден. Потому и построил вам очаг культуры. Но видно поздно. Чо ты мелешь то? Какие секты? Да мало ли сект этих в мире, отвечаю. Вон и у вас фамилия явно сектантская. Мож тормознулись отдельные товарищи в развитии и застряли в прошлом веке как семейство Лыковых. Да до сих пор царя-батюшку скидывают. Какие Лыковы, Глебушка, заулыбался мэр, у нас чай не тайга, а степь. Им тут и хорониться то негде б было. Невозможно, мол, говорит, такое мракобесие в нашем, с некоторых пор, охуенно культурном городе.

Что значит – невозможно, говорю. Списать из бюджета пять лямов на корм питомцам приюта для бездомных животных тоже невозможно. Особенно, если знать, что в том приюте полтора хомячка и дохлый суслик. Но у вас же получилось. Ну да хрен с вами. Секта это може и лажа. А вот над вторым вариантом я бы подумал. Мы тут вертеп в Старом Доме организовали. А в нем много чего происходило нехорошего. Вон в детстве от приведений постоянно из него бегали, да и позже, то кашпировские местные там черную магию наводили, то барыги-алхимики белый порошок в черный нал превращали, то бомжи стены обсыкали. Напиталось строение, вообщем, негативной энергией и открыло портал, чтобы выплюнуть всю нечисть из себя. Тут мы и подвернулись под горячую руку или что там у домов бывает. Как вам такая теория?

Хуевая теория, отвечает глава, и ща я ее опровергну. Ну и мобилу достает, пытается там чота позвонить. А телефон ни але ни разу. И даже приятный голос автоответчика не желает сообщить что абонент, мол не может принять ваш звонок. Ладно, успокаивает себя мэр, это мы вне доступа сети. Та не, отвечаю, это вы вне доступа мозгов. Слышите, как кони ржут на улице? Не припомню я в нашем городке ипподрома с конюшнями, кроме разве что вашего автопарка «меринов». И долбит там явно не перфоратор, а пулемет. А если внимательно посмотрите, то увидите очень живописно вписывающегося в пейзаж повешенного на воротах корнета, или подпоручика, или хуй его знает какого гусара, я в этих делах дилетант.

А может это, говорит, инсталляция какая нить. Ну, мол, есть же там всякие группы которые в викингов играют, в мушкетеров, в Сашу Белого. Ога, вторю я ему, а морда у вас опухшая от синяков это тоже инсталляция.

Но не успели мы спор наш закончить. Ворота сарая заскрипели и в него ввалились несколько человек. По ходу тот что поглавнее внимательно посмотрел на нас и грит, мол так и так, братцы, сообщаю вам, что я есть командир полка Повстанческой Армии атамана Савы Тихвина. Борется наша славная армия с буржуями и панами за свободу и братство, чтобы, значит, все жили счастливо и бесплатно. Ща вот нашими славными бойцами был освобожден от белогвардейской нечисти город N и теперь тут устанавливается власть рабочих и крестьян. Поскольку проверить доподлинно – кто вы есть, в это смутное время не представляется возможным, то есть два варианта. Можно вас кокнуть да и забыть - мало ли народу перемолол славный девятнадцатый год. А можно дать вам оружие и вы в боях докажете, что являетесь верными борцами за счастье угнетенных классов. Ну то я тебе, морячок и твоей бабе предлагаю. А офицерика мы пускаем в расход. Потому что от него контрой прет, как от шинка сивухой. Впрочем и сивухой он тоже смердит за здорово живешь.

Ну как бы выбор был очевиден. Тока как-то Поппинса из жопы надо было доставать.
Да не, говорю. Он вооще то наш человек. Известный бомбист-анархист. Жандармов положил больше чем у тебя семечек в кармане. А мундир тот снял с самолично загрызенного белогвардейского поручика. Бо в одном тельнике ему мерзлотно, да и почки на царской каторге в Сибири поморозил так, что теперь очень нереволюционно обоссаться может. И не со страху вовсе, а от классовой ненависти и презрения к врагам трудового народа. Ну сказал все это и сдираю с Петровича мундир, под которым «расплескалась синева». Белка в голове у комполка лениво крутанула колесо и тот говорит, ладно, мол, так тому и быть. Зачисляетесь в отряд Мыколы Сирого, а теперь идите, повечеряйте да выпейте пару чарок за победу Мировой Революции.

Ну что, спрашиваю, Николай Петрович, фигня это временная дырка или все-таки примем за рабочую версию - пока других нет? А того колотун бить начинает. Мало того что морда как у Вини Пуха опухшая, так еще и жуткое похмелье накрывает. Пойдемте, говорю, господинтоварищбарин, отведаем местной бормотухи. Може мозги прочистит и придет в голову какое-то решение. Ну и пошли.

На борт приняли как крейсер «Варяг», так что ватерлинии просматривались с трудом, но план спасения не приходил в головы. Тут, говорю, проблема то в чем – вышли мы из дома в одно время, а попали в другое. То есть, чтобы нам вернуться назад надо снова в дом войти. Лариска аж в ладоши захлопала от радости, что все так просто. На шею мне бросилась и на ухо шепчет, мол, у меня черный пояс по минету, обещаю – вернешь нас домой, я тебе покажу, что такое актриса народного театра не обремененная комплексами. У Петровича тоже глаза засветились. Заебись, ты, грит придумал, Глеб. Сделаю тебя главой района, как вернемся. Ну я то их радости не разделял. Но, продолжаю, заходить нам куда? Дому то пиздец пришел во время атаки на город Повстанческой Армии пидараса этого, не помню имени, чтоб его крысы в подвалах чэка сожрали. И потому накрывается мой минет и должность листом профнастила. Мэр аж самогонкой поперхнулся, мол, а разве я тебе минет обещал? Да, грю, обещали. Чего вы только избирателям не наобещаете, лишь бы только в кресло главы города жопой умоститься. Послушай, Глебушка, тут Лорик ресницами заморгала и голосом Русалочки спрашивает меня, а вот, мол, если дому пиздец пришел, то как мы из него в 2017-м году вышли? Все таки у баб случаются иногда приступы разума и они не только всякую гадость в голову запихивают, а бывает и умные вопросы оттуда вытаскивают. А в каком году домик то наш построен, господин мэр, спрашиваю, вы ж вроде его сто раз по БТИ та разным кадастрам проводили. Петрович чота покумекал и изрек – 1921 год, да там на фасаде то буквы из кирпича выложены. Не помните шоли?

Эвоно как! А комполка этот, гандорибальди штопаный, чота про девятнадцатый год буровил. И как такая хуйня может произойти, задаю я сам себе риторический вопрос. Не. Как это происходит в наше время - я знаю. У нас Николай Петрович уже давно целый микрорайон построил. По отчетам практически город-сад. Но тока в реалии кроме кладбища бомжей на том месте ни хуя нет. Восстановили значит коммунисты домик стахановскими темпами. Но тока до того времени нам надо дожить и не сгореть в огне революции. Вообщем, говорю я, план такой. Пока славное войско спит, мы рвем когти в сторону настоящих строителей коммунизма, потому что повстанцы эти, насколько я помню уроки истории, будут признаны чуждыми элементами и их имена предадут забвению, а тела земле. Так что забудьте, господин мэр, что вы мэр и господин, а вспоминайте комсомольскую молодость. Пойдем искать наших, то есть большевиков. Чую я где-то рядом они блудят ибо всегда где кипишь какой они тут как тут на раздел тяжелого наследия прошлого слетались. А где эта самая сторона строителей, Лора спрашивает, как по мне, мол, так тут все стороны одинаковы и пустынны. Там, грю, где зарево новой жизни разгорается, дура ты пустоголовая. Хрен его знает где. В Гражданской войне все как в шубе под майонезом – тут тебе и красные, и белые, и зеленые, и даже черные. Так что пойдем куда нить, главное отсюда. На том и порешили….

Нас носило по степи не один месяц. Днем мы отсыпались в оврагах, а по ночам пробирались к хуторам, пытаясь при свете луны разглядеть цвет власти. Через месяц к нам прибилось несколько дезертиров из деникинцев. Потом пара вырвавшихся из окружения махновцев. К исходу второго месяца за нами тянулись колонисты из разгромленных немецких колоний вместе с «осиротевшими» григорьевцами. Еще через месяц мы стали превращаться в мощное подразделение, осмелели и начали не просто рассматривать села со стороны, а и совершать на них небольшие налеты, после каждого из которых пополнялись личный состав и казна отряда. Мэр заматерел и по ходу вспомнил не только комсомольскую юность, а и бандитскую зрелость. На общем сходе он толкнул что-то вроде предвыборной речи, в которой объявил целью отряда помощь частям Красной Армии освободить город N от всякой политически неграмотной сволочи.

Красные вышли на нас сами. Их представитель был монументально грязен и классово пьян. На переговорах было достигнуто решение, что мы вливаемся в состав Второй Конной Армии, правда без коней, которых у нас ни хуя не было. Зато был кой какой золотой запас, на который опытный Петрович подкупил нескольких командиров стоящих на тот момент в городе N частей атамана Петра Дыбы, в результате чего мы под красными стягами, без боя завладели городом.

В итоге Николай Петрович Староверов занял свое место в кресле городского главы Советов Народных депутатов и издал первый декрет о восстановлении Старого Дома для нужд коммуны дабы устроить там типа приют, или тюрьму, или притон какой нить, да впрочем по хуй ибо главное было восстановить и съебаться из этих бурных времен, а чо там в нем дальше будут делать нам было все равно – хоть врагов народа ногами в хромовых сапогах пиздить, хоть лекции о женской эмансипации читать. Деятельность по строительству Петрович развернул не хилую. Бабло выбивал отовсюду. Мандаты и срочные телеграммы разлетались по губернии быстрее наших эсэмэсок. Но я этого не видел, бо приспичило, сука, кому-то наверху делать срочно революцию, то ли в Индии, то ли в Афганистане и наш славный, блядь, отряд, овеянный боями и не отягощенный высоким уровнем усредненного интеллекта был посажен на черный паровоз и отправлен в далекие дали, нести светлое будущее туземцам. Отмазаться от этого сомнительного мероприятия не было никакой возможности, поэтому, несмотря на заверение мэра, что все будет заебись и я могу спокойно уебывать и покорять непокорные племена, и он ждет меня с сувенирами, ну там скальпами или магнитиком на холодильник, я уезжал с хреновыми предчувствиями.

И вот сейчас, я сижу на пороге разваленного дома и пишу эти записки на планшете простреленном в трех местах и обосранным в двух. Тов. Поппинс с Лорой, затянутой в кожаные штаны и куртку, только что уехали на новеньком, 1921-го года выпуска «майбахе», рассказав мне, что - «вот ну чуть-чуть денег не хватило, но я тут соберу актив и проведу продразверстку, так что пополним бюджет и построим таки дом краше некуда, и давай, мол, еще тут немного побудем, в принципе не так все и хуево». Ну я ему хотел сначала прорубить в звездочку на фуражке, но не рискнул ибо времена сложные, могли и контрреволюцию пришить, поэтому просто пожелал мэру в будущем счастливого тридцать седьмого и заплакал…

Так что, уважаемые и дорогие мои потомки, если прочитаете эти записки знайте – мы боремся тут за ваше светлое настоящее и конечно же за новый «майбах» вашего мэра…

С Революционным приветом, командир особого отряда РККА, тов. Глеб Рыков.

ДУСЯ


Была у писюна кошка, звали Дусей. Дуся была нещадно пезданутое жывотное - въёбывалась с разбегу в стены, промахивалась нахуй мимо миски с молоком харей в пол, корчила непанятные ебала. Дусей, хстати, она была чиста формально, паскольку отзывалась и на Дусю, и на Васю с Петей, и на "пошла на …". В общем Дуся была не жилец палюбому - каску у неё снесло при рождении, и по законам природы она должна была скопытицца фпезду ещё в раннем децтве, когда вместо титьки тыкалась еблищем маме в сраку - но тут … в планы естественнаго отбора вмешался известный гринписовец писюн. Дефективную Дусю он нарыл на какой-та памойке и припёр, естесна, в дом - ето паходу был ваще последний раз, когда писюн полноценно держал лохматую бестию в руках, патаму как, когда Дуся подросла и превратилась в трёхцветную лопоухо-косоглазую паибень, она начала двигацца и … ты её поймаешь …. Двигалась Дуся оченно резво - создавалось впечатление што даже срала на ходу, а если задерживалась в адном месте больше десьти сикунд, значит либо спала, либо отъехала нахуй. Ну или задумалась - периодически с ней случались кратковременные приступы спокойствия: она ни с таво, ни с сево замирала, таращила косые банки в неизвесном направлении и напряжённо ожидала в какое полушарие ёбнет моча на етот раз - ну и в зависимости от результата через полторы секунды начинала отчаянно щемицца либо влево, либо вправо, затем обычно въёбывалась жбаном в стену, отскочив сломя голову хуярила в противоположную сторону, въёбывалась в дверь и ахуев от такого обилия препяцтвий начинала щемицца вверх па шторам. Там, где-нить сука под паталком вдруг опять замирала с таким ебалом типа "во, …… где ето я?..", снова задумывалась, неожиданно пукала, с перепугу въёбывалась тыквой в багету, падала сракой на подоконник и по новой начинала гонзать по жилплощади - шерсть дыбом, глаза на выкате …. Мне думаецца, што именно так выглядел бы кошачий вариант гибрида Алины Кабаевой и Жанны сука Агузаровой. Наблюдая такую поеботу, миша неоднократно говорил писюну, типа "писюн, она у тебя походу слепая ваще…" "Да не, не… - успокаивал себя писюн - проста ёбнутая."

Поначалу дусина движуха вызывала у меня дезориентацию и приступы марской болезни, а миша её ваще боялся и не любил совсем. Потомушто один раз, нихуя неразглядев Дусю на фоне писюновского ковра (связанного наверно тем же дальтоником, который мише свитер красный захуярил), миша наступил на ейный ебальник, а поскольку Дуся пачимуто мяукать не умела нихера, издавая заместо етого какие-то кряхтяще-пердящие гортанные звуки на манер тувинских духовых инструментов, она со всей своей кошачей пезданутости начала сцука страшным тувинским голосом орать - я, чесно признаюсь, малёха припустил жыдким в трусники, а вот 12-ти летний миша впервые в своей жызни схватился за серце, а когда отошёл, начал Дусю ненавидить лютой ненавистью.

И вот однажды, когда писюн в очередной раз ушёл посрать и залип в толчке на полчаса, разглядывая в унитазе чудные какашные узоры, мы с мишей остались тупить в писюновской комнате в два рыла. Тут я обратил внимание, што Дуся заговорщицки выглядывает из-за кресла и щуря один глаз палит в мишину сторону. Я мише ето дело показал и только хотел уже чё-то по этому поводу …, как вдруг миша, внук ворошиловского стрелка, нихуя не растерявшись, мощным вдохом собрал все плескавшиеся в голове сопли (грамм думаю 200, не меньше - зима была) и смачно с присвистом форчманул Дусе прям в летсо. Я даже растерялся как-то. Дуся пролетела всего-то метра полтора, зато с такими выебами, што Алине Кабаевой и не снилось нах.

Через пару дней Дуся начала по-маленьку облазить. Писюн говорил што ето на нервной почве, но мы-то с мишей знали, што после такого заряда гайморита в голову ваще не жывут - так што ей ещё повезло, можно сказать.

А писюновская мама походу стреманулась, што кошке настает постепенный пездец и купила писюну на замену большова такого … африканского попугая по кличке Розелло нах. Продавец её пролечил што Розелло пездец какой умный и говорящий, схватывает типа всё на лету, … заткнёшь. Но Розелло почему-то оказался на редкость тупым ебланом. В течение недели мы с мишей учили его говорить одно единственное слово "писюн". День изо дня мы ебли ему мозг часа наверна по два, штоб не спизднуть, "… писюн, писюн, писюн,… говори сука ебаная - писюн, писюн… вот веть педораз… писюн, писюн" - ну и в таком духе; под конец даже нещасная облезлая Дуся, не выдержав такова напора, корча ебало и заикаясь начала гудеть што-то подозрительно напоминающее слово "писюн", лишь бы мы заткнулись нахуй. А Розелле хоть бы … - сидел в углу клетки, таращил полные непонимания глаза и обильно серил.

Миша уже хотел писюна разачаравать, типа "писюн, он у тебя походу глухой ваще.", но как выяснилось, Розелло был нихуя не глухой, а даже савсем наоборот. Всё это время хитрый пернатый слушал… набирался, тыксызыть, сеансу. Через пару недель етот пидар выдал всё - и "писюн", и "сука ебаная", и "педораз" с "мудаком", и ещё целый ряд окологинекологических терминов, смысл которых я узнал только несколько лет спустя. Писюн с мамой были в шоке канешна. И веть, што характерно, не наебал продавец - действительно … заткнёшь. В качестве бесплатного дополнения к выученным словам Розелло научился кряхтеть, пердеть, лихо подражать звуку проезжающего трамвая и звонко посвистывать. Причём делал он ето, походу, круглосуточно, потому как писюн приходил в школу с таким помятым видом, как будто всю ночь катался на трамвае в шумной компании милицейских свистков. К тому же, по ево словам, Дуся сильно нервничала.

А Дуся на самом деле сходила нахуй с ума. То исть она и так была припизднута нехуёво, но с появлением Розеллы её стали покидать последние остатки разума. Если раньше Дуся слушала тока то, што … голоса в ейной голове, то теперь к этой неебической толпе добавился и левитан с крыльями, который походу наглухо забивал Дусе все сигналы с Марса. Ну и в один прекрасный день мы с мишей стали свидетелями таво, как Дуся, чуйствуя видимо близкую кончину от помутнения рассудка, решила напоследок во што бы то ни стало вточить говорящего окорока. Сам Розелло к тому моменту времени уже надрочился открывать клетку изнутри и по-хозяйски вылазить на крышу подышать воздухом, причём проделывал всё это не прекращая пездеть ни на секунду ваще. С крыши своей клетки Розелло как козырной страус выглядывал в окно, обсуждал сам с собой последние новости и попутно подслушивал всякие гадости штоб вечером опять ошарашить писюновскую маму очередным хитровыебанным матюком. Улучив один из таких моментов, потерявшая всякую надежду, окончательно охуевшая Дуся, изо всех сил стараясь не палицца, полезла ёпт за добычей на клетку. Выкатив фары от волнения и еле сдерживая метеоризьм, Дуся приблизилась к Розеллу вплотную и застыла. Всё, - подумали мы с мишей, - пезда рулю… Но в етот момент Розелло медленно повернулся, и, увидев перед ебалом такую … (Дуся бешено вращала глазами и мелко тряслась), оценил апстанофку, неспешно так прицелился и как заправский скотобой уебал Дусе клювом прям промеж ухоф. Тюк, …… Досмотрев как Дуся ссыпалась на половичок, Розелло звонко присвистнул и продолжил пездеть.

Все остались жывы вопщим. Не знаю, што за нервные центры в кошачьей голове поразил удар африканскаво Розеллы, но облазить после етого инцидента Дуся перестала. Зато начала жрать своё гавно, наводя ужас на домочаццев.

Когда закончится весь воздух на земле,
И приползёте вы просить его ко мне,
То я вас однозначно не приму,
Пойдёте на хуй безо всяких "Почему?"

Когда воды в морях не станет даже капли,
Ко мне протянете свои вы руки-грабли,
Но я прибегну к постоянному ответу:
"Идите на хуй все. Для педерастов нету."

Когда ж любви исток подобен станет праху,
Ко мне придёте вы, чтоб я вас трахал в сраку,
Вы будете молить меня хотя бы о минете,
Но снова слово: "Нахуй." Услышите в ответе.

Ко мне протянете вы потные ладони,
Вы мне предложите последнюю рубаху,
Но я останусь твёрд и непреклонен:
"Пиздуйте все вы коллективно на хуй!"

картинку тебе дарю но это последняя у меня так что потом вернеш как нибудь

ты заебал пездюк у тебя каждый день день рождения
с праздником !!! с днем пасхи!!

Многие задают мне вопрос а как у меня на личном фронте, какая у меня сексуальная ориентация, когда и где я впервые поебалса и прочую чуш. Я стыдливо скрывал всё, но теперь пришла пора раскрыть вам мойо прошлое. Я ебу улиток. Я улиткойоб. Первый раз я обнаружил это совершая прогулку по ФОКовскому парку, я пузяку так сгоняю летом, 7 килограм согнал между прочим, щас к щастью всё вернулось в норму. В парке полно улиток, они почему то выползают на тропинки: глупенькие, бедненькие улиточки. Спариваюца очевидно. Много улиток, разных цветов и форм. Есть улиточки миниатюрные, есть наоборот роскошные крутые панцыри с мясистым, слизистым брюшком. Я наклонилса чтоб посмотреть как улитка заползает на улитку и взял их двух в руки. Потом ещо двух. Набрал целую горсть. Просто не знаю почему, но я сунул эту горсть себе в трусы. Спереди и сзади. Зря я это. Грязные твердые улитки все попрятались в домики и у меня были полные штаны как будто просто камешков. С досады я сел на землю, прямо с улитками под жопой. Улитки захрустели. Как скорлупа. Вот это мне уже понравилось. Я начал ползать и давить своим телом улиток, они хрустели и умирали источая пузыри и клейкую массу. Я аккуратно отколупливал панцыри, под панцырем у улиток нет кожи. Я подолгу смотрел как они догоняют друг друга по стволу дерева, когда одна догоняет другую я с размаху прихлопываю ладонью этих лесбиянок. Плоть их расплескиваеца во все стороны. Улитки имеют право ебстись только со мной. Но будучи на даче у знакомых. Там была она. Крупная садовая улитка размером с кулак. Я нежно взял её с грядки с клубникой и унес за сарай в укромное место, чтоб никто не видел. Я начал с ней играца, притрагивалса к её рожкам, она смешно и недоуменно ими вращала. Не знаю видят ли улитки, есть ли у них глаза, мне всё равно. Для меня они просто сексуальный обьект. Расстегнул штаны и начал касаца улитки хуем. Прохладная, влажная, пытаеца спрятаца в домик, но настолько жирна красавица что в домик не лезет. Я взял и ткнул ей в дверку домика, в дупло. Домик треснул и из улитки засочилась кровь, она начали дергаясь сьеживаца. Пока она умирала 15 секунд я кончил. Смесь из раздавленного мяса улитки и спермы я стёр с хуя лопухом. Я больше никогда не видел улитки красивей и прекрасней той проститутки